Africa. Interrogation with predilection

[Camera-man]

https://i.postimg.cc/CLMDQrWC/01-02.jpg

Ознакомительный фрагмент повести
«Утраченные иллюзии сомнительной добродетели»
Автор: Storyteller VladЪ

*****
На следующий день путешественники посетили настоящее африканское племя. Выехали засветло и добрались, когда солнце уже стало клониться к закату. Последний участок пути пришлось проделать пешком, следуя едва заметной тропинке в буйстве африканских джунглей. Себастьян с огромным рюкзаком шёл впереди. В какой-то момент он замер и поднял руки, сделав знак женщине остановиться. Выкрикнув несколько фраз на местном наречии, мужчина, не меняя позы, попросил и Анну поднять руки. Неожиданно путники оказались в окружении, воинственные мужчины, вооружённые копьями, выглядят устрашающе. Себастьян обменялся приветственными фразами на незнакомом языке, и оставшейся путь до деревни фангов путешественники проделали в сопровождении воинов. Перейра объяснил Анне, что они находятся на земле племени и чужаков здесь не жалуют.

Деревенька оказалась небольшой. Себастьян первым делом преподнёс подарок вождю племени – рослому африканцу богатырского телосложения, и колдуну – сухощавому старику с тяжёлым пронизывающим взглядом. Казалось, что все обитатели деревушки знают и любят испанца, и эта симпатия незримо распространялась на Анну. Остаток вечера писательница фотографировала, а Себастьян не хуже патентованного этнографа познавательно рассказывал о быте и жизни племени фангов.

Женщина внимательно слушала, предвкушая, какая потрясающая статья может получиться из экзотического материала.

После ужина в своё жилище на окраине деревушки путешественников пригласил колдун. Вход в хижину охраняли высушенные на солнце человеческие головы. Насаженные на пики, устрашающие экспонаты молчаливыми стражами берегли покой обитателей деревни.

– А это что, настоящие, это не шутка? – Спрашивала ошарашенная женщина, указывая на зловещую экспозицию.

– Я ведь предупреждал, местные жители не любят чужаков. – Перейра, кажется, не шутил, но, взглянув на Анну, с улыбкой добавил. – Поверь, тебе со мной нечего бояться.

Гости расположились на циновках, сплетённых из волокон лиан. Колдун, о чём-то поговорил с испанцем и раскурив глиняную трубку, протянул Анне. Себастьян пояснил, – завтра он покажет священное для племени место, но, чтобы их пропустили, необходимо попросить соизволения и получить благословение духов предков.

Белая дама, неумело затянувшись, с непривычки малость закашлялась. Странный терпкий аромат дыма, явно не табак. Женщине кажется, что тело медленно расплывается. После второй затяжки писательница растянулась на циновке и прикрыла отяжелевшие веки. Калейдоскоп беспрерывно меняющихся цветов увлекал в раскрывающиеся одни за другим пространства. Понятие «время» перестало существовать. Сердце бешено ухает в груди, и женщине кажется, что она умирает, навсегда и необратимо. Inertia(14) покоя.

Стихия воды. В морской кипучей пене Анна возрождается вновь; мелькает вереница жизней – меняются сущности. Карусель реинкарнаций завораживает, устрашает неотвратимостью, но и увлекает новыми зримыми образами…

Писательница с трудом приподнимает веки: стены хижины пульсируют и кажутся прозрачными. Внезапно эфир уплотняется и на глазах растерянной Анны обретает плоть и кровь многорукая Дива. Обагрённый нож в карающей руке, левая держит за волосы отсечённую голову колдуна. Анне кажется, что демон своими бесовскими очами заглядывает в самую душу. Испытующий взгляд раздевает женщину, делает беззащитной, но чувство страха, как ни странно, прошло. Дива изрекла Анне загадку, предложила дилемму, вынесла вердикт – единовременно, всё проявилось в голове, ведь многорукая дьяволица не размыкала своих сластолюбивых коралловых уст. Игра воображения рождает в сознании новую реальность, образы и аллюзии намекают: время выбора наступило, но есть ли привилегия на ошибку…

Пока Анна размышляет, как ответить, Дива обвила женщину безжалостными руками, приблизила и жарким поцелуем обожгла пересохшие губы. Анна явственно ощутила, как властный, бесконечный язык демонессы вторгается в чувственные уста. Щекоча и будоража, змей-искуситель проникает всё глубже, заполняя пустоты, овладевает самим естеством женщины. Дьявольские руки, жадные до плоти, грубо тискают груди, выкручивают затвердевшие соски, упоённо пошлёпывают пышный зад, словно взбивают пуховую подушку. Длинные чуткие пальцы натирают, обжимают, и изощрённо мусолят чувственный клитор. Рука, невыносимо растягивая мышцы влагалища, проникает неудержимо и жёстко, заставляя трепетную плоть изнывать и извиваться. И это крайнее насилие, такое мучительное, преображает Анну в Богиню, выносит на волну такого же острого, первобытного наслаждения. Эмоции переполняют естество Избранной, крик истомившейся в грудной клетке вырывается на свободу, словно птица из золотой клети. И невозможно распознать чего больше в этом отчаянном вопле – боли или дикого восторга.

Женщина и дьяволица плавятся в единое целое. Анну напитывает тягучая, дурманящая тёмная сила; Дива упивается трепещущей человеческой сущностью, тонкие вибрации женского естества так желанны и сладостны. Анна чувствует, как необратимо меняется каждая клеточка плоти, перерождается эссанс(15), она явственно осознаёт, что уже никогда не вернётся, прошлое словно лопнувшая Nympha(16) ещё цепляется за ре-Альность(17), но Imago(18) уже вырвалось на свабоду(19)…

Писательница открыла глаза: она всё ещё лежит на циновке в хижине, видения отпустили. Себастьян помог приподняться и устроиться поудобней. Анна бросила взгляд на колдуна – в первый раз в жизни она видит побледневшего негра, с красными как у кролика глазами, испуганными и какими-то неживыми. Впрочем, в следующее мгновение взгляд старика сделался прежним – тяжёлым и словно что-то выпытывающим. А потому женщина решила, что, возможно, бледный негр с перепуганным взором – всего лишь следствие пережитого трипа.

Анна прислушалась к новым ощущениям. Во рту проявился странный привкус, он кажется, перекликается с чем-то узнаваемым, но в тоже время остаётся особенным и чужим. Тело плохо слушается, приятно саднит интимная дырочка, как бывает после страстной, бессонной ночи с неутомимым любовником. Женщина вспомнила, что напоминает это странное послевкусие – характерный отпечаток мужского семени.

Анна хотела расспросить старика, что означают таинственные видения и получено ли благословение духов. Но слова как-то путаются в голове, вязнут на языке, не желая складываться в осмысленные предложения. Испанец, словно читая мысли растерянной женщины, успокоил, дескать, всё в порядке, а колдун сопровождал Анну в астральном путешествии, открывая потусторонние миры. Старик обменялся с Себастьяном прощальными фразами, и путешественники покинули хижину. Анне кажется, что мистический опыт длился несколько часов, хотя по факту не превысил и получаса. «Завтра рано вставать, пойдём отдыхать», – подытожил испанец. Дама и сама чувствует накопившуюся за день усталость; действительно, очень хочется спать.

*****
Себастьян разбудил Анну до восхода солнца. Мужчина уверенно ведёт журналистку через джунгли, освещая лишь ему ведомую и видимую тропинку фонарём. Путь продолжается в гору, и занял около часа, когда путники вышли на плато. Здесь они и устроили привал.

– Надо немного подождать, скоро начнётся, – заинтриговал даму проводник.

Женщина слышит, как где-то впереди гремит водопад.

– Начнётся что?

– Ты всё увидишь сама, и приготовь фотоаппарат.

И вот Анна стала свидетельницей. Солнце лениво показалось над горизонтом, тревожа своими ласковыми лучами дремлющие джунгли. Путешественники оказались на краю обрыва, а впереди чуть левее гремит своими потоками величественный водопад. Внизу находится небольшой водоём с песчаным пляжем. Как только первые солнечные лучи озарили воду, в её брызгах тут же вспыхнула радуга. И чем выше поднимается светило, тем больше радуг зажигается в водяной пыли. Открывшаяся панорама завораживает первобытной красотой. Всего Анна насчитала пять радуг одновременно, но по мере восхода солнца они исчезают.

– Для племени это место священно, – Себастьян задумчиво смотрит на падающие потоки воды, – а источник считается целебным, и, по преданию, омолаживает тело и очищает душу. Хочешь спуститься?

– Да, конечно, – Анну переполняют эмоции.

Путники неожиданно быстро вышли к озерцу и оказались на пустынном маленьком пляже, окружённым со всех сторон непроходимыми джунглями.

– Окунись если хочешь; второй такой возможности может и не представиться.

– Я не захватила купальник, – сожаление читается в голосе журналистки.

Солнышко пригревает и Анна, конечно, не против совершить омовение в священной для местных жителей воде. Но раздеваться перед малознакомым мужчиной… хотя, что греха таить, Себастьян нравится даме. Перейра и здесь повёл себя как настоящий кавалер.

– Поверь, в этом месте мы одни, а я отвернусь, – мужчина незамедлительно повернулся спиной к озеру. – Тебе нечего опасаться.

У Анны нет оснований не доверять словам Себастьяна, да и тела своего женщина не стесняется. Дама грациозно скинула на тёплый песок лёгкие одежды и с удовольствием окунулась в священные воды лесного озера.

*****
Вернувшись в деревню, журналистка сделала ещё несколько снимков, пока Перейра о чём-то договаривается с вождём. Перекусив перед отъездом, путешественники начали прощаться с местными жителями. Анну более всех удивил деревенский колдун: он увлёк женщину в свою хижину, что-то пробормотал на своём тарабарском языке и вложил в ладонь странного вида бусики. Украшение стало вторым подарок, полученным Анной. Дама как умела поблагодарила старика на испанском и английском языках, спрятала сувенир в карман рюкзачка и тут же позабыла о нём. Впереди ждал долгий путь возвращения к цивилизации. До оставленной машины путников сопровождала группа воинов и три носильщика с поклажей. Фанги перенесли к Рендж Роверу чем-то плотно набитые полотняные мешки. А Себастьян взамен достал из багажника пару баулов и передал жителям африканского племени. Испанец видел, что Анне любопытно, что находится в мешках, но в планы Перейра не входит посвящать журналистку в истинные причины путешествия в джунгли. А потому он решил ответить уклончиво.

– Я привожу людям народности фанг плоды цивилизации, – Себастьян обезоруживающе улыбается, – а благодарные обитатели деревни одаривают меня плодами матушки природы.

Женщина не стала приставать с расспросами, и путешественники двинулись в обратный путь.

*****
На сегодня запланирована экскурсия в соседний Камерун. Группа выехала до обеда тремя маленькими автобусами. Перед пересечением границы они остановились на получасовой технический перерыв. Автобусы заправлялись, водители обедали, а пассажиры разбрелись по приграничному рынку, завлекающему туристов разнообразием сувениров и низкими ценами.
Анна не является исключением. Она с любопытством заглядывает в лавочки, покупая сувениры московским друзьям. Для себя женщина присмотрела тунику, украшенную народным орнаментом. Продавец мягко, но настойчиво приглашает посетить лавочку, суля скидки и подарки. Платье смотрится дорого, и поначалу торговец заламывает цену, не желая уступать. Анна азартно торгуется, желая заполучить понравившуюся вещицу. В результате женщина купила две туники с разным рисунком, но хорошим дисконтом. Африканец аккуратно упаковал одежду, помог бережно уложить в сумку и в знак особого расположения презентовал Анне малиновый платок. Продавец сам повязал подарок на шею женщине. Пока дама крутится перед зеркалом, решая, подходит ли новый аксессуар, к костюму, сумка находится вне поля зрения журналистки, под присмотром лукавого торговца.

Потребовалось ещё минут десять, чтобы все пассажиры вновь заняли свои места. Автобус двинулся к границе с Камеруном, весь путь до таможенного поста не превысил и десяти минут. Граница представляет собой многокилометровый забор с колючей проволокой, пару башен с вооружёнными людьми в камуфляже, и двухэтажное административное здание.

Туристы быстро образовали две небольшие очереди к аппаратам для проверки багажа. В то же время таможенники проводили и ручной досмотр клади, вызвавшей подозрения у оператора интроскопа. Дорожная сумка Анны чем-то не понравилась служителю закона, и её попросили отойти в сторону, к большому металлическому столу. Толстый негр, чёрный как эбеновое дерево, вопросительно посмотрел на короткостриженную белую даму и вежливо осведомился.

– Это Ваш багаж?

– Да, мой. – Уверенно отвечает Анна, стараясь побыстрее закончить эту неприятную, рутинную процедуру.

Таможенник профессиональными движениями рук, похожими на пассы фокусника, начал выкладывать на гладкую, отполированную поверхность содержимое багажа. Когда металлическая столешница заполнилась купленными сувенирами и другими прочими мелочами, что берут женщины в небольшие поездки, на удивление юркие пальцы толстяка стали внимательно исследовать опустевшую сумку. С невозмутимым выражением лица таможенник, подобно иллюзионисту, ловко извлёк из внутреннего бокового кармашка маленький прозрачный пакетик с белым порошком внутри. Помахав им в воздухе, толстяк сухо спросил: «Это ваше? Что находится внутри?» Его до сей поры равнодушный взгляд сделался колючим, а заплывшие жирком глаза сузились ещё больше, превратившись во враждебные амбразуры с пулемётами чёрных зрачков. Анна удивлённо пожимает плечами: «Я не знаю. Это не моё». Таможенник что-то коротко отрапортовал по рации на местном диалекте.

К столу подошёл старший офицер в сопровождении двух солдат, вооружённых карабинами. Перебросившись парой фраз с таможенником, военный обратился к журналистке: «Мисс Венгер, вам следует пройти с нами». Анна, пытаясь сохранить спокойствие, пробует возразить: «Послушайте, я представительница российских СМИ. Меня ждёт автобус. Я должна ехать». Высокий и плечистый негр в офицерском кителе остаётся невозмутим. «Следуйте с нами, мисс. Не волнуйтесь это простая проверка», – спокойный голос по-военному требователен. Офицер сделал знак, и солдаты взяли женщину под руки. «Не трогайте меня. Что за бред», – Анна изобразила на лице оскорбление, возмутившись бестактностью вояк, но вынуждена подчиниться властям.

*****
Писательницу сопроводили в душное служебное помещение, посередине которого установлен большой прямоугольный стол. Угол комнаты занимает офисная мебель, и военный что-то сосредоточенно и неумело выстукивает одним пальцем на компьютерной клавиатуре. Кондиционера нет, и душный, спёртый воздух лениво перемешивают вращающиеся под потолком лопасти старого вентилятора. Сюда же принесли и сложили на столешницу вещи женщины.

– Что находится в этом пакете? – офицер обращается к Анне. – Его обнаружили в вашей сумке?

– Я не знаю, это не моё. Мне подбросили. – Писательница пытается сохранять спокойствие.

В комнату вошёл неопределённого возраста сухощавый, высокий мужчина в дорогом штатском костюме и пижонских солнцезащитных очках. Африканца сопровождает толстая, неприглядного вида, негритянка в военном кителе, поверх которого небрежно накинут потерявший былую свежесть мятый врачебный халат. Все находящиеся в помещении мужчины вытянулись по струнке, следуя взглядом за господином в гражданской одежде. «Мозес Гама, мадам. Полковник Гвинейской службы по борьбе с наркотиками» – официальные слова адресованы писательнице. Гама раскрыл пакет, переданный ему офицером, и понюхал; кивнув головой, передал негритянке. «Я и без экспертизы могу вас заверить, синьора, это наркотики. – Мозес обращается к женщине безапелляционным тоном. – Вы наркоманка? Как давно принимаете наркотики?». Вылитый тонтон-макут20, думает Анна, былая решимость тает на глазах, уступая место страху и панике.

Тем временем негритянка в белом халате, расположившись на краю стола, делает какие-то манипуляции с белым порошком, предварительно высыпав небольшое количество на лабораторное стекло.

– Я не наркоманка. Поверьте, это не моё. Мне подбросили. – Женщина ловит холодные мужские взгляды, подсознательно ища хоть какую-нибудь поддержку или сочувствие.

– Подбросили? Кто? Где? Когда? Кому вы должны передать наркотики? У вас при себе ещё имеются запрещённые к обороту вещества? – Полковник буквально расстреливает женщину пугающими вопросами, не давая сосредоточиться.

– Диацетилморфи́н, – резюмирует негритянка, закончив своё колдовство с реактивами, и, с трудом поднимая тучную задницу со стула, добавляет, – очень чистый и качественный героин.

Мысли путаются в голове Анны, она сбивчиво пытается объяснить, что является русской журналисткой, гражданкой Российской Федерации и не понимает, как эти чёртовы наркотики оказались в её вещах. Что всё это какая-то нелепая ошибка, чья-то злая шутка.

– Раздевайтесь. Нам придётся обыскать вас, мадам Венгер, – словно выцветшие, облупившиеся на солнце краски, бесцветные фразы тонтон-макута прерывают женщину на полуслове.

– Что? Как? Я не понимаю…, вы не имеете права. Я буду жаловаться… – голос предательски дрожит, самообладание покинуло Анну.

Писательница окинула душную комнату беспомощным взглядом. Чёрные мужчины с нескрываемым любопытством глазеют и ухмыляются, предвкушая унизительную процедуру для белой дамы. Даже военный в углу за компьютером, перестал мучить клавиатуру и, развернувшись в кресле, откровенно пялится на оторопевшую, испуганную женщину. Негритянка в кителе удивительно ловко натягивает на свои полные руки с толстыми и короткими, словно обрубки, пальцами медицинские перчатки. Неповоротливая служительница закона своим плотоядным и жадным взглядом, как мерещится Анне, просто поедает писательницу живьём.

– Если вы, мисс Венгер, не готовы раздеться самостоятельно, мои люди вам помогут. – Невозмутимый голос Мозес Гама прозвучал приговором.

Полковник повернул голову в сторону офицера: «Мадам надо помочь, выполняйте».

– Нет! Стойте, я сама. – Язык с трудом ворочается в пересохшем рту, кажется, что спёртый воздух комнаты загустел и теперь вязнет липкой кашей на голосовых связках.

Женщина не может допустить, чтобы её публично раздела и облапала эта похотливая гвинейская военщина. Полковник жестом останавливает офицера. Анна с мольбой в глазах пытается заглянуть за непроницаемые стёкла очков.

– Господин Гама, разве обязательно все эти мужчины должны находиться здесь? – Женщина с трудом составляет правильные фразы, слова прыгают и скачут, вытанцовывая в голове бесовский гопак. Сердце натужно бу́хает в груди. – Прошу вас, прикажите вашим людям покинуть помещение.

Полковник проигнорировал просьбу запуганной писательницы. Он остаётся единственным человеком в комнате, чьё лицо не выражает абсолютно никаких эмоций. В горделивой осанке офицера читается армейская выправка и небрежение к белым иностранцам. Гама выжидающе молчит и, заложив руки за спину, не отрываясь, внимательно наблюдает за каждым движением сконфуженной белой дамы.

Сгорая от стыда, Анна непослушными пальцами расстёгивает пуговки летней рубашки. Ткань липнет к вспотевшему телу, словно противится выставлять на унижение и поругание прелести хозяйки. Вслед за рубашкой женщина избавилась от трикотажных кроссовок в сеточку и повесила на спинку стула поплиновые брюки-кюлоты. Писательница мнётся, стыдливо опустив голову, и чуть ли не физически ощущает на ухоженном теле алчные мужские взгляды. Даму пока ещё прикрывает телесного цвета лифчик и белые кружевные трусики, сквозь тонкую ткань которых, пробиваются непослушные рыжие волосики.

– Снимите бельё мадам, нам дóлжно провести полный досмотр, – полковник сухо чеканит каждое слово.

Фактически это приказ, и Анна понимает, что просить оставить хоть что-то из одежды просто бессмысленно. Женщина обречённо завела руки за спину, замешкалась, расстёгивая застёжку бюстгальтера. Влажные от пота, белые весомые груди призывно вывалились наружу, соблазнительно покачиваясь и слегка отвисая. Ноги кажутся ватными. Писательница медленно стягивает мокрые упрямые трусики, не желающие обнажать сокровенное, и с трудом переступая ногами, добавляет к общей кучке белья. Переминаясь с ноги на ногу, униженная дама робеет посреди комнаты, стыдливо прикрывая ладошками беззащитные прелести. Чернокожие самцы откровенно разглядывают холеное тело и многозначительно переглядываются.

Негритянка подошла к столу, и неторопливо ощупала каждую вещицу из одежды женщины.

– Здесь пусто, – подытоживает она, обращаясь к полковнику.

– Продолжайте обыск, – сухо бросает Гама.

Африканка повернулась к Анне.

– Руки за голову, ноги на ширине плеч. – Маленькие глазки чернокожей стервы буквально сочатся похотью.

Толстые короткие пальцы прошлись по всему стройному телу женщины, уделив особое внимание бюсту. Негритянка с каким-то особым сладострастием ощупывает и мнёт двумя руками каждую грудь по отдельности. Розовые соски предательски затвердели. Анна, красная как рак, едва сдерживается, стискивая зубы, дабы не высказать в сердцах всё, что она думает об этих людях.

– Лягте грудью на стол, синьора Венгер, и раздвиньте ягодицы, – пышнотелая служительница закона сменила перчатки на новые, и маленькие глазки сверкнули недобрым огоньком.

Анна замешкалась; неужели это ещё не всё? Сколько времени они собираются унижать её человеческое достоинство, издеваться?

– Поторопитесь, синьора, и не заставляйте нас применять силу. – Слова негритянки отвлекли писательницу от размышлений.

Анна с внутренней дрожью опустилась грудью на тёплую полированную столешницу, и слегка раздвинула полные, белые ягодицы. Полковник пододвинул стул ближе к столу и уселся прямо напротив лица женщины.

– Ноги шире плеч, синьора Венгер, и руки держите во-о-от так, – негритянка положила свои широкие ладони на изящные ручки Анны и хорошенько потянула в стороны.

Срамные губы предательски распахнулись, обнажая незащищённое лоно. Женщина чувствует на влажной промежности жадные мужские взгляды; от стыда и унижения она готова провалиться под землю. Анна уже догадывается, какая болезненная процедура и глумление скрывает сочетание слов «полный досмотр». Вся она, всё её естество сжалось, пребывая в томительном ожидании неминуемого поругания.

Чёрный полковник продолжает задавать дурацкие дежурные вопросы. Писательница пытается не думать о предстоящей экзекуции и сосредоточилась на ответах. Но всё равно тело невольно дёрнулось, будто поражённое электрическим разрядом, когда негритянка начала увлажнять вязким тёплым гелем преддверие влагалища. Завершив приготовления, африканка сложила толстую кисть в подобие наконечника копья и приступила к проникновению. Четыре пальца проскользнули относительно безболезненно. Но, когда дело дошло до широкой части ладони с заплывшими от жира костяшками кисти, Анна почувствовала настоящую боль. Писательница зажмурилась и, упираясь лбом в столешницу, пытается терпеть, сдерживая крик.

– Отвечайте на поставленный вопрос. Смотреть на меня мадам Венгер, когда вас допрашивают. – Невозмутимый тонтон-макут за волосы приподнял голову женщины.

– Расслабьтесь, синьора Венгер, не противьтесь. Так вы только себе делаете хуже, – настоятельно увещевает чернокожая мучительница.

Она настойчиво крутит рукой, пытаясь тем самым разработать узкий вход беззащитного лона.

– Пожалуйста, не так сильно. Прошу вас. Ой! мамочки, больно-то как, – причитает Анна срывающимся голосом.

Она уже не удерживает ягодицы, а изо всех сил сжимает руками кромку столешницы. Сжимает так сильно, как только может, и от напряжения костяшки загорелых пальчиков побелели. Анна понимает, что нужно расслабиться, но онемевшее тело, скованное болью и страхом, по своему противится насилию.

– А-А-АЙ! Больно-О-О! А-А-А! – Чёрный мужеподобный кулак проскользнул-таки внутрь.

Острая ослепляющая боль пронзила Анну – не сдерживая себя, дама заголосила на всю комнату. Вагина плотным кольцом обхватила пухлую кисть негритянки. Не обращая внимания на крики жертвы, рука победоносно продолжает вторжение. Служительница закона чувствует, как отчаянно сопротивляются упругие мышцы, с каким трудом увесистый кулак медленно втискивается всё глубже, неотвратимо. Настойчивая рука грубо и властно овладевает, покоряет плоть. Негритянка намеренно унижает, растоптать человеческое достоинство белой, под бесстыжими взглядами надменных мужчин. Через поругание доказать превосходство чёрной расы. Похотливая самка ликует, получая потаённое наслаждение от насилия и позора сломленной женщины.

– Отвечайте на поставленный вопрос мадам Венгер, я повторяю... Смотреть на меня, вас допрашивают. – Полковник удерживает женщину за волосы, не давая опуститься голове.

Мысли путаются, кровь стучит в висках. Анна смотрит в невозмутимое лицо господина Гама и видит в стёклах солнцезащитных очков отражение посрамлённой, униженной женщины. Анна кусает губы, красивое лицо уродует болезненная гримаса.

Писательница вспомнила, как два месяца назад была изнасилована кулаком Верховного Жреца. И вот теперь рука негритянки также мучительно растягивает стенки влагалища. Также бесцеремонно и грубо вторгается в беззащитное естество. Толстая кисть чернокожей садистки проникает до упора. Жадные до плоти пальцы обхватывают шейку матки, изощрённо ощупывают, обжимают.

– Ай! Больно-О-О! Пожалуйста, хватит! Не могу больше-е-е! – голос Анны вновь срывается в крик.

Томительно медленно, бесконечно тянется время. Писательница продолжает корчиться от боли, ощущая, как неумолимо грубая рука мучительно копошится в чувственном естестве. Капельки пота, размазывая косметику, скатываются по пунцовому лицу на столешницу. Чёрный полковник, продолжая расстреливать своими дьявольскими вопросами, заставляет смотреть в лицо. Анна плохо соображает, насилие мешает сосредоточиться, суть вопросов предательски ускользает. Чёрные мужчины затаив дыхание пожирают глазами изощрённое глумление над белой дамой. И только лицо Мозес Гама продолжает оставаться безразличным и кажется хладным в удушающей атмосфере кабинета.

Всласть насладившись страданиями белой дамы и вдоволь потешав болезненное сладострастие, негритянка живо потянула руку назад.

– Медленнее, прошу, – испуганно причитает Анна. – Медленно…

Писательница отчётливо помнит вечер, пятница 13-го, когда Чёрный Маг ордена резко рванув кулак, травмировал вагину. Африканка неспешно вытягивает руку. На выходе широкой части ладони преддверие влагалища настолько сильно и мучительно растянулось, что Анне кажется, ещё чуть-чуть и…

– Стой! Порвёшь! – скривившись от острой боли, Анна захлёбывается словами.

Толстая кисть с характерным чавканьем выскальзывает из лона. Писательница с облегчением выдыхает. Женщина пытается успокоиться, остановить калейдоскоп мыслей и образов, роящихся в затуманенной голове.

– При личном досмотре обнаружен пакет с порошком белого цвета; как вы это объясните, мадам Венгер? – Слова полковника возвращают даму к реальности.

Анна непонимающе смотрит на тонтон-макута, пытаясь вникнуть в смысл сказанных фраз. Она поворачивает голову и через плечо видит расплывающееся в торжествующей ухмылке лицо чернокожей мучительницы. В руке мерно покачивается маленький пакетик с белым порошком.

– Нет, это не моё, – Анна пытается сдержать бурю негодования, клокочущую в груди. – Она мне это подбросила! Да вы все здесь заодно…!

Женщина переживает абсолютную беспомощность, слова потеряли всякий смысл. Мозес Гама, будто не слыша, с презрением, торжествующим взглядом попирает униженную белую даму.

Полковник разрешает писательнице одеться. Наручники сковывают запястья; Анну выводят на улицу, сажают в полицейский фургон. Женщина подавлена: нехорошие предчувствия, мрачные мысли накатывают тяжёлыми волнами одна за одной. Куда теперь повезут, и что ожидает Анну в сердце Африканского континента?

Примечания
и перевод некоторых терминов
15. Эссанс — тоже, что и Сущность, используется в терминологии масонов.
16. Nympha — куколка, личинка, (буквально – невеста, девушка). В энтомологии: традиционное название личиночной стадии развития некоторых насекомых (лат.).
17. Ре-Альность — синоним Иллюзии.
18. Imago — Образ. В энтомологии: взрослая стадия развития насекомых (лат.).
19. Свабода — порядок данный Богом (Сва (небеса), Богом Данное). Согласно Славяно-Арийской ведической концепции, транскрипция слова через букву «а» подразумевает развитие человека сообразно божьему замыслу.
20. Тонтон-макуты — структура госбезопасности режима Франсуа Дювалье на Гаити. Прозвище «тонтон-макуты» связано с креольским мифом о дяде (Tonton), который похищает непослушных детей, запихивая их в мешок (Macoute) и затем съедает.

*****
Представлен ознакомительный фрагмент повести:
«Утраченные иллюзии сомнительной добродетели»
Автор: Storyteller VladЪ
Ресурс в интернете: ЛитГород

[rim11]

Thank you.
If you need it, I can recommend a lot of other resources where you can copy the text and create a post here.

[Camera-man]

Dear Reader,
In this case, I copy my own text.
Because. Storyteller VladЪ = Camera-man
I posted a fragment on this forum solely to popularize the book.

[AlexTDV]

Now GPT chat can write entire books, many authors admit that they use it

[Bully Carrie]

Because. Storyteller VladЪ = Camera-man

How can you prove this?)

[Camera-man]

GPT chat does not write books, but compiles “chewing gum for the eyes.”
IMHO

[Bully Carrie]

Now GPT chat can write entire books, many authors admit that they use it

Well, this particular story is googled by name on a lot of resources, from pikabu to litgorod.

[Camera-man]

Read on LitGorod
(if interested, of course)
Unfortunately, there are resources on which the book was posted without my permission and contains essential errors.

About the evidence …
I don’t even know what exactly could be an argument for you.

[Pierro]

essential errors

what do you mean.. by "essential errors"??

[Bully Carrie]

I don’t even know what exactly could be an argument for you.

I don’t know either. Think. Simply copy-pasting text and passing it off as your own is now a fashionable practice.
As for the text itself - oh, they saved on the editor again.

[Camera-man]

In particular, in my text the words “Writer” and “Journalist” are highlighted in bold and italics. And believe me, this is important if you read the book as a whole.
On the Sefan website (the text was posted without my permission) this is not the case, there may be other errors, I didn’t compare them specifically.
On LitGorod I posted the text myself, That’s why I recommend this resource.
There are also sites where introductory fragments are posted, for example pikabu

[Pierro]

highlighted in bold and italics.

failure to highlight these words.. leads.. to "essential errors"?
You.. are attentive to details..

[Camera-man]

Sometimes the life of a character (person) depends on where to put a comma.

Sent after 1 hour 8 minutes 37 seconds:

How can you prove this?)

As an option:
Leave a review/comment for my book on the LitGorod website.
Since I am the author, I will answer. It is possible with the participation of code words...